Глава IX   Прежде чем Индреку удалось наконец вырваться от директора, ему пришлось еще несколько раз возвращаться,— и с порога, и даже с середины лестницы — так как директору снова и снова приходили в голову разные важные мысли, которые он должен был немедленно высказать.

Гете и Шиллера я беру на себя,— продолжал затем Слопашев.— Передайте, пожалуйста, всем остальным: если господин Маурус спросит, пусть отвечают, что это я виноват, вот и все, понимаете? А уж я сам объясню господину Маурусу, как все произошло. Главное, не надо много говорить, я сам объясню,— закончил Слопашев.

  А лебедь? —спросил Тигапуу.

Боже милостивый, лебедь! — пискнул Войтинский и попробовал было засмеяться.

Его приобщим к Гете и Шиллеру,—ответил Слопашев, немного подумав.

Лебедь, Гете и Шиллер, понимаете? — сказал Войтинский, пожевав губами, как будто в этом перечислении таился какой-то особый смысл. Но другие не усмотрели в этом ничего особенного и поэтому перешли к следующему пункту повестки дня: Тигапуу погнал мальчиков спать, а Слопашев проводил ослабевшего Войтинского на его ложе.

Но в парней сегодня точно бес вселился, примчавшись на четверке огнедышащих вороных. Как только Войтинский уснул, Вутть разбудил его, сказав:

  Господин Слопашев вас зовет.

  Сейчас, сейчас,— ответил сонный старик, когда сообразил наконец, в чем дело. Накинув коричневое пальто, он сунул босые ноги в ботинки и постучался в дверь Слопашева. Но ему пришлось долго и громко стучать, прежде чем уснувший друг услышал его.

  Кто там? — проревел наконец Слопашев.

Это я, Иван Васильевич,— пропищал Войтинский за дверью.

А-а, это вы,— воскликнул Слопашев.— Сейчас, сейчас! Для вас двери моих хором всегда открыты, для вас я всегда бодрствую.

И он впустил Войтинского, усадил его за стол, зажег лампу, побеседовал с ним и наконец снова отвел к кровати и укрыл потеплее. При этом он бормотал:

— Вы спите, точно собака в своей будке, Иван

120

Васильевич, ведь коллежский асессор перед богом аки пес.

  Ей-богу, аки пес, Александр Матвеич,— поддакнул другу Войтинский.

  Так что спокойной ночи, пес господень,— сказал Слопашев.— Приятного сна!

  И вам тоже,— ответил Войтинский так, словно его душили слезы.

Оглавление