Когда Индрек зашел к господину Коови спросить, нельзя ли ему задержать на несколько дней взятые у него книги, тот сказал ему как бы между прочим: . — Я, кажется, уже говорил вам когда-то — бросьте вы возиться с богом и вечным человеком, не то про земную жизнь забудете. Вы же сами видите, что у нас здесь: бедность и нищета. Разве бог или вечный чело-зек избавят нас от этого? Нет! Мы сами должны помочь себе и своим ближним. Это наш святой долг, если мы хотим называться людьми. Понимаете? Поэтому надо изучать человека в его горе, иначе нельзя ему помочь. Возьмем хотя бы вас — что вы будете теперь
делать? Вы, быть может, весной окончили бы училище, а теперь все пошло к черту. Если вы все же хотите попытать счастья, я сделаю, что могу. Жаль, Молотова нет. Он помог бы вам в математике. Его погубила женщина. Женщины и боги — вот подлинные злые демоны
мужчины.
Так поучал Коови. Но Индрек не был с ним согласен, особенно в том, что касалось женщин. И это бесконечно радовало его, и он думал: «Если у меня есть собственное мнение, отличающееся от мнения господина Коови, значит, я не так уж жалок». Радуясь этому, Индрек обмотал свой сундучок веревкой и привязал к нему узел, чтобы удобнее было перебросить через плечо.
Когда Индрек надевал пальто, директор выслал всех из комнаты и спросил его с глазу на глаз:
— Деньги у вас есть?
— Есть,— ответил Индрек.
— Сколько?
— Сорок три копейки,— сказал Индрек.
— Вы в самом деле с ума сошли,— заметил директор, но уже таким тоном, что можно было подумать, будто он шутит.— У вас всего сорок три копейки и вы собираетесь убить в Эстонии бога! А где вы возьмете денег, когда бога больше не будет, ведь на сорок три копейки вам не прожить.
— Мне должны за уроки,— сказал Индрек.
— Сколько?
— Больше рубля.
— Все равно мало,— заметил директор.
— Я буду давать уроки,— сказал Индрек.
— Сколько вам платят за уроки?
— За один пятнадцать, за другой двадцать. Господин Маурус долго смотрел поверх очков в