Только теперь Индрек понял, в чем дело. В тупой растерянности он переводил взгляд с утешающей матери на рыдающую девочку. Стоя на коленях посреди кучи тряпья, он поник головой, словно сам был старым профессором, который за тридцать лет не обнаружил неба, и глаза его наполнились слезами. Потому что, глядя на ребенка, чьи убогие ножки были так странно и жалко вывернуты, он вспомнил вдруг кого-то другого, кто лежал на сырой черной земле, среди зеленой картофельной ботвы. И у той ноги в тот раз были так же вывернуты и торчали из-под грубой, вымазанной в земле юбки. Тогда Индрек не сумел сделать ничего другого, как броситься к этим ногам и плакать, словно ему хотелось выплакать всю свою душу — от этого как будто стало полегче. В тот раз он забыл свою ярость, забыл про свою закинутую в картошку шапку, он думал только о той, что лежала такая жалкая на рыхлой земле.
Так и сегодня — он не мог поступить иначе, как отречься от самого себя, от своих собственных слов и убеждений, лишь бы хоть как-нибудь утешить ту. которая в этом нуждалась. Растроганный, он наклонился над рыдающей девочкой и прошептал:
— Мама правду говорит, Тийна, мама говорит правду. Бог жив, Иисус Христос жив, и ангелы божья живы, все они живы.
— Теперь ты врешь! — воскликнула девочка голосом, полным отчаяния.— Бог умер, Иисус умер, ангелы умерли, все умерли, и я никогда не исцелюсь. Я так и останусь калекой!
— Не останешься, не останешься,— возражал Индрек.--Ты непременно исцелишься, потому что бог жив и пошлет к тебе своих ангелов. Он пошлет их целый легион, и если один не сумеет исцелить тебя, сумеет другой. Какой-нибудь все-таки сумеет, столько ангелов пошлет бог. Я тут все врал о боге, потому что он заставил меня сильно страдать; потому я и врал на него и на его ангелов. Я хотел им отомстить. Но бог жив, наверняка жив. И чтобы ты твердо поверила в то, что он жив и что я сейчас лгал, я скажу тебе одну вещь: ты хотела, чтобы я ждал, помнишь? Чтобы я дождался, пока ты поправишься. Так я буду ждать, клянусь тебе именем Иисуса Христа. А ведь я не стал бы ждать зря, зная, что ты не поправишься. Ты непременно поправишься, если я буду ждать. А я буду ждать.
—Ты в самом деле будешь меня ждать? — спросила Тийна, поднимая голову.
—В самом деле,— ответил Индрек.— Клянусь тебе.
—И не женишься?
—Я буду ждать, пока ты не поправишься! И ты поправишься, поверь мне.
Девочка как безумная обхватила Индрека за шею своими тоненькими руками; Индрек тоже обнял ее тщедушное тело и, когда он, прижимая девочку к груди, приподнялся и встал на ворохе тряпья на колени, она снова спросила его:
—Значит, это правда?
—Правда, правда! — еще и еще раз подтвердил Индрек.