ным, что он буквально остолбенел. Ночью были вдохновение и уверенность, теперь же—неловкость и
стыд!
— Читайте! — повторил директор резко.— Мы ждем.
— Нет,— решительно отказался Индрек и отошел 01 стола на два шага.
— Тогда читайте вы, господин Оллино, мы все хотим знать, что пишет наш длинный Паас.
Оллино взял газету и прочитал:
— «Твои дни сочтены...»
— Чьи это «твои»? — перебил его директор.
— Иеговы,— сказал Оллино.
— Значит, бога,—пояснил директор.— Запомним. Теперь, прошу вас, продолжайте.
— «Твои дни сочтены,— снова начал Оллино.— Были завры, затем появился человек, и теперь нет уже ни одного завра. Есть человек, но скоро появится сверхчеловек. Был священный бык, потом появился Зевс, и священного быка не стало. Быков сколько угодно, но священных нет. Был Зевс, но затем появился Иегова, и Зевса не стало. Был Иегова, но затем появилась наука, и теперь я спрашиваю: где Иегова? И отвечаю: пошел по пути завров. Слушайте это, мужи и жены Эстонии, сыны отечества...»
— Довольно,—прервал директор.— А теперь то, другое место.
В другом месте был отмечен приведенный выше отрывок. Когда Оллино прочитал и его, директор подошел к Индреку и спросил:
— Это вы написали?Индрек заколебался.
— Я спрашиваю: это вы написали?— повторил директор.
— Я,— ответил наконец Индрек.
— Вы сумасшедший! —в ярости крикнул директор и, размахнувшись, ударил Индрека по лицу. Это произошло так неожиданно, что Индрек не успел ни увернуться, ни ответить на удар — его мысли бродили где-то далеко, как всегда в последнее время. И он остался стоять перед всеми с пылающей щекой. Он чуть-чуть опоздал увернуться или ответить на удар, как всегда опаздывал в жизни. А господин Маурус, растопырив пальцы руки, которой он ударил Индрека, размахивал ими у себя перед глазами, смотрел на парней поверх очков и орал:
— Этот человек сумасшедший! Это первый настоящий сумасшедший в честном и порядочном доме господина Мауруса. Были, правда, полусумасшедшие, но этот совсем сумасшедший. По математике у него нуль, а сам он сумасшедший.