образованными, никто не будет верить в бога. Я это господину Маурусу сказал, вам говорю и скажу всем, потому что это правда.
—Поди ж ты, значит, бога нет вовсе,— пробормотала госпожа Ваарман и добавила:— А Иисус Христос все-таки есть.
—Нет, и Христа нет,— безжалостно заявил Индрек.
—Это чепуха,— с уверенностью возразила госпожа Ваарман.— Уж бог — куда ни шло, но без Христа нельзя: кто же нас спасет?
—Да вы сами подумайте,— стал вразумлять ее Индрек.— Как же может быть сын, если нет отца. Ведь бог — отец Христа. Раз нет бога, значит, нет ни Христа, ни святого духа, ни дьявола.
—Это образованные люди врут нам, дуракам,— сказала женщина.— Дьявол есть, и Иисус Христос тоже есть, иначе нельзя.
—И дьявола нет, никого нет,— сказал Индрек.— Кет ни ада, ни неба, есть только звезды и пустота.
—А она голубая? — спросила женщина.
—Это воздух, один только воздух,— заявил Индрек.— И чем чище воздух, тем голубее, а неба нет нигде. А раз нет неба, то где же бог? Где он, если неба нет? Подумайте сами.
—Так-то оно так, раз нет неба, то...
—Неба нет, это точно,— перебил ее Индрек и хотел рассказать, что им говорил о небе старый профессор, но не успел, так как услышал чьи-то всхлипывания.
—Кто там плачет? — спросил он, глядя в глаза госпоже Ваарман.— Тийна? Почему она плачет? Что с ней?
Он встал с сундучка, на котором сидел, и подошел к двери в другую комнату: Тийна лежала на куче тряпок, которыми играла, и плакала навзрыд. "Индрек, словно ища помощи, оглянулся через плечо на госпожу Ваарман и спросил:
—Что с ней?
—Неужели вы не понимаете?— в свою очередь спросила женщина.
Но Индрек ничего не понимал. Он подошел к несчастной девочке, опустился на колени, погладил ее по головке, по худенькой, непрерывно вздрагивающей спине и спросил:
— Тийна, о чем ты плачешь? Что с тобой? Мать тоже подошла и сказала: —• Не будь глупышкой, Тийна, не верь тому, что говорит господин Паас. Бог жив, Иисус Христос жив и ангелы живы, и ты исцелишься, но только если будешь верить, крепко верить.