Вдруг директор умолк на полуслове и промчался мимо Индрека к двери, крича:
— Herr Koovi, Herr Koovi, horen Sie!! — Но гос-
Господин Коови, господин Коови, послушайте! (нем.) 24
подин Коови уже встал из-за стола и скрылся за дверью. Господин Маурус поспешил за ним, а Индрек остался, в полной растерянности, не зная, что делать. Наконец, собравшись с духом, он направился за директором и вскоре очутился внизу, в большой комнате.
— Где ваши вещи? — увидев его, спросил директор.
Не успел Индрек ответить, как директор снова устремился в столовую, крикнув с порога:
— Минутку! — И действительно, в следующую же минуту вернулся с Копфшнейдером, которому на этот раз пришлось прервать свой ужин.
— Какие у вас вещи?— спросил директор Индрека.— Сундук? Большой? Вдвоем донесете? Да? Прекрасно! Деньги на извозчика целы останутся. Ну, Копфшнейдер, наденьте шапку и помогите притащить сюда этот сундук. Живо! Господину Маурусу некогда, потому что он стар. Старикам всегда некогда, у них смерть за плечами. Так что живо!
Последние слова он крикнул парням уже вдогонку. Но не успели они отойти от дома и на два шага, как звякнул дверной колокольчик и раздался голос директора:
— Копфшнейдер! Копфшнейдер!
Парни вернулись — латыш впереди, эстонец за ним.
— А деньги у вас есть, чтобы там расплатиться?—спросил директор.— Почему вы не попросите у господина Мауруса денег, если идете в гостиницу? Всегда надо спрашивать, всегда спрашивать. Вот вамрубль серебром, больше не давайте. Скажите, господин Маурус не велел больше давать. Да и этого много, принесите сдачи. Торгуйтесь! Человек всегда должен торговаться; что это за человек, который не торгуется. Вы больше и умнее, вы эстонец, смотрите, какбы латыш не переплатил.— Говоря это, директор обращался к Индреку, однако деньги совал латышу.— Если вдруг не хватит, то у вас есть еще бумажный рубль, который я вам наверху дал. Ну, а теперь живо! Вы ведь можете бежать? Пусть латыш и эстонец бегут наперегонки. Господин Коови и господин
Тимуск ждут.
Парни припустились бегом и едва ли расслышали последние слова директора; во мраке осеннего вечера мерцающие огоньки фонарей казались окруженными несметным роем сверкающей мошкары.
Когда они вернулись с сундучком, директор направил Индрека в ту комнату, откуда раньше доносился говор и смех. Он крикнул ему вдогонку несколько слов по-немецки, но сам в комнату не вошел, словно ему это было запрещено.