Начертание сих слов явилось вершиной дерзаний Лийзи, и это случилось тогда, когда господин Мязберг уже вынес свой уничтожающий приговор.
Если бы господин Мяэберг тут же сообщил Индре-ку о своем окончательном решении и поинтересовался его мнением, как он поступал обычно, он непременно услышал бы одобрительный ответ, особенно, если бы это произошло после того, как на улице, под фонарем, парень прочел тайное послание Лийзи. Индрек тут же разорвал записку в клочья и бросил их на тротуар, а оказавшийся в кармане сверток, не долго думая, швырнул на мостовую, где ездят из1ВОзчики и прибывшие из далеких деревень крестьяне. А сам зашагал к дому так, словно за ним гнались.
Придя домой, Индрек первым делом проверил, целы ли ручки от чашек, лежащие на дне сундучка,— он (вдруг вспомнил о них, разбирая таинственные каракули Лийзи. Целы! Ручки были целы! Обе! Они лежали там же, куда Индрек сам их положил, завернув в шелковистую бумагу. И вдруг он почувствовал, что может сколько угодно лгать господину Мяэбергу и при этом, не мигая, смотреть в его единственный глаз.
Но мир устроен сложнее, чем Индрек способен был предположить. Теперь, когда ему легко было бы солгать и когда это доставило бы ему чуть ли не удовольствие, ложь уже не понадобилась,— господин Мяэберг всю весну и глаз не казал. Приходил, правда, тот, другой, но с ним было легко, ведь он вообще ничему не верил, что бы ему ни говорили в этом доме. Так что можно было говорить даже чистую правду, не опасаясь, что это кому-нибудь повредит.
— Что-то одноглазого давно не видно,— заметилоднажды господин Маурус.— Уж не заболел ли. Упаси бог, не помер бы, а то наследники одолеют.
—- Я видел его недавно на улице,— успокоил директора Индрек.
— Странно,— заметил тот,— раньше он чаще заходил, а теперь другой его перещеголял.
— Да, другой перещеголял,— повторил Индрек, весьма довольный тем, что может согласиться с директором.