Глава VII   Постоянные каверзы Тигапуу и директора сказались как на самом Индреке, так и на его отношениях с окружающими. Он начал понимать, что если не хочешь попадать во всякие передряги и лишаться своих последних, столь нужных грошей, то должен вести себя по-другому. Надо научиться жить иначе, не так, как он жил дома или у писаря, где ему приходилось иметь дело только со старой Май да двумя-тремя приказчиками из лавки, искавшими его дружбы.

— Вот видите: значит, верить можно, а думать нельзя. Значит, поверить можно скорее, чем постичь умом, значит, вера больше, чем разум, поэтому нельзя говорить о вере и рассуждении одновременно. Вера не должна быть истиной, а суждение должно, иначе нельзя было бы рассуждать. Итак, вы верите или думаете, что верите в бога, как по-вашему?

— Я думаю, что верю,— ответил Индрек.

— Опять то же самое! — воскликнул Тимуск.— Вы либо думаете, либо верите, одновременно это невозможно.

— Я думаю,— сказал Индрек.

— Значит, вы думаете, что бог существует,— заметил Тимуск.— А чем вы обосновываете свое суждение? Ведь всякое суждение необходимо обосновать.

Но Индрек не осмелился как-либо обосновать свое

суждение.

— Если не можете обосновать, то не думайте, а верьте,— посоветовал Тимуск.— Веру не надо обосновывать. Рассуждая логично, вы должны были бы сказать: я верю, что верю. Понимаете?

— Понимаю,— ответил Индрек и очень обрадовался, что может наконец уйти: этот первый урок о вере и разуме чуть не напугал его. Спускаясь по лестнице, он рассуждал так: «Хорошо! Предположим, бога нет, а сотворение мира и тому подобное просто сказки. Но если бог все-таки существует, существует помимо нашего знания и веры, все видит, все слышит, слышит и то, что мы о нем говорим, что тогда?»

Так Индрек наряду с немецким языком познал, что

такое вера и разум.

То были счастливые дни, исполненные душевного подъема. Но длились они недолго, вскоре директор пригласил Индрека к себе и спросил его:

— Почему вы мешаете Негг Тимуску? Почему вы не даете ему заниматься?

— Я ходил к нему заниматься немецким,— ответил Индрек.

— Немецкий язык знают и другие, не только Негг Тимуск, который хочет учиться,— заметил директор.— И почему вы говорите о боге, когда занимаетесь немецким? Зачем вам с Тимуском понадобился бог? Господин Маурус все знает, господин Маурус все слышит, ибо он — бог этого дома. И подобно тому, как господин Маурус видит и слышит все, что творится в этом доме, так господь видит и слышит все, что творится в мире. Что вы с Тимуском замышляете против него?

— Мы ничего не замышляем,— ответил Индрек.

—