И, повернувшись к учителю, добавил по-немецки:
— Теперь можете продолжать, я им все сказал.
Сказал и вышел. Но господин Шульц не задал ученикам1 больше ни одного вопроса по грамматике, опасаясь опять услышать в ответ — «связка». На следующий день у немца не было в школе уроков и господин Маурус после обеда вручил Индреку письмо, велев отнести его господину Шульцу.
— Спрячьте его получше,— сказал он,— в нем деньги. Отдайте письмо и сразу возвращайтесь. Не вступайте с ним в разговоры, не слушайте этого старого шута, он любит болтать, если есть, кому его слушать.
Адрес на конверте привел Индрека на городскую окраину, где весной извозчичьи пролетки нередко вместе с лошадью увязали в грязи. В одном из дворов, в маленьком флигельке жил господин Шульц. Возле двери, сидя на чурбаке, грелся в лучах мартовского солнца какой-то старичок. Индрек спросил у него, как пройти к господину Шульцу, но старик не ответил, словно был погружен в свои мысли. Дверь Индреку открыл сам господин Шульц.
— А-а, это вы! — воскликнул он так, будто очень обрадовался Индреку. — Пожалуйста, пожалуйста, входите, входите. Ко мне редко кто-нибудь заходит и...
— Я пришел только передать вам это письмо,—
сказал Индрек.
— Входите же,— пригласил господин Шульц.—Хоть на минуточку. Или я и впрямь такой уж дурнойчеловек, что ко мне и на минутку зайти нельзя?
Индрек вошел и протянул учителю письмо.
— От кого? — спросил Шульц.— От господина Мауруса? Что же такое пишет мне господин Маурус, ведь мы только вчера виделись с ним.
Он надорвал своими нервными пальцами конверт
и стал читать.
— Знаете, о чем это письмо? — спросил господин Шульц Индрека.— Господин Маурус отказывает мнеот уроков, и это — мое последнее жалованье. А знаете, господин... господин... простите, как ваша уважаемая фамилия? У меня нет памяти на имена, никогда не было, даже невеста бросила меня через три месяца после обручения, потому что я никак не мог запомнить ее имени. Так что, если позволите, я запишу вашу уважаемую фамилию в книжку, книжка не забудет. У книжки память лучше, чем у человека. Итак, господин Паас, знаете ли вы, что за письмо прислал мне через вас господин Маурус?
— Вы уже сказали,— пробормотал Индрек.
— А-а, я уже сказал! Прекрасно, прекрасно, следовательно, вы знаете. А известно ли вам, что значит для меня отказ господина Мауруса? Нет, это вам не известно, для этого вы еще слишком молоды, господин... господин...— Он заглянул в книжку и добавил: — Господин Паас, вы для этого слишком молоды. То были почти единственные мои уроки, почти, понимаете? Вы, быть может, заметили старого господина, сидящего возле двери на солнышке? Это мой отец, он совсем глухой, с ним не стоит говорить, он не слышит, он даже не хочет слышать, настолько он стар. Он ждет смерти и мечтает, чтобы я похоронил его на родине — на берегах Рейна, ведь там наша родина. А как я повезу его на Рейн, если господин Маурус отказал мне от уроков, если все отказывают? Вы, возможно, не знаете, что такое родина, ведь у вас нет настоящей родины.