И это происходит вот уже скоро две тысячи лет с нами и детьми нашими и будет происходить до тех пор, пока мы не перестанем говорить о жалости и сострадании. Что значат слова, если человек кровожаден. Спасти человечество в земном смысле может лишь беспощадность и жестокость, то есть то, чем было достигнуто и искупление. Все остальное — пустые сказки, потому что homo homini lupus estl.
Господин Кулебяков говорил мягко и тихо, словно опасался, что его подслушивают. Однако в его тщедушном теле кипели страсти и пылал огонь, иначе его крошечные глазки не сверкали бы так. Умолкнув ненадолго, он добавлял, словно сожалея о сказанном: — Конечно, подлинная истина, максимальная истина о человеке и его стремлении к миру, в сущности, не имеет к этому никакого отношения. Но я беседовал с вами как друг, стремящийся пробудить в мо-
1^^ек человеку - волк (лат.).
лодежи веру в идею мира. У нас принято скрывать истину, а я не хочу скрывать ее от вас. Посмотрим, умеете ли вы ее уважать.
О-о, мальчики Мауруса умели уважать ее, не в первый раз приходилось им слушать вещи, скрепленные печатью молчания, и не в последний. Это в особенности относилось к Индреку, потому что о нем заботился господин Войтинский.
Как уже упоминалось, с переездом Слопашева Войтинский словно овдовел. На первых порах он сделал было попытку наладить с Кулебяковым примерно такие же отношения, какие у него были со Слопа-шевым, однако попытка эта полностью провалилась,— может быть, потому, что Войтинский и в духовном и в физическом отношении опускался все ниже и ниже. Одежда его истрепалась, манишка была в жирных пятнах. К тому же с ним случилось то, что случается со всяким отощавшим животным: он начал кормить своим телом другие живые организмы, и, как видно, с каждым днем все больше и больше. Не оставалось ничего, как раз в неделю подвергать его самого и все, что он носил, основательному «ремонту», как любила выражаться госпожа Ваарман. Приходилось водить господина Войтинского в баню, развешивать там его одежду на жердях и до тех пор плескать водой на каменку, пока воздух над жердями и одеждой не делался огненно-горячим. Эта ответственная задача была возложена на плечи Юрки: он служил в солдатах и должен был лучше других знать это дело. Он и знал его, однако относился к Войтин-скому так, словно и старик был той мелкой тварью, из-за которой приходилось прокаливать его одежду горячим паром. Одним словом, он относился к Войтин-скому как к, шелудивому псу, деловито чистил его, а приведя домой, говорил: «Ну, теперь ночи две старик может спать, не скоблясь».
Но в одну из суббот, когда опять пришло время
отправляться в баню, господин Войтинский начал
почему-то обхаживать Индрека, словно что-то мучило
его, не давало покоя. В конце концов он пролепетал:
— Господин Паас, у меня к вам большая просьба.
Индрек сразу понял, что это неспроста, обычно Войтинский не величал его господином, и вопросительно уставился на старика.