ползали вши, донимавшие несчастного и днем и ночью. Это были какие-то мизерные, тощие и заморенные белесые насекомые, словно их хозяин уже не в состоянии был. кормить свое стадо.
Как велел сведущий Юрка, так Индрек и поступил: первым делом прокалил в стоградусной жаре одежду. Лишь после этого он втащил на полок самого старика, поддерживая его под руки, одни кости, обтянутые дряблой, тонкой кожей. Индрек никогда прежде не дотрагивался до таких рук, поэтому он не без любопытства и ужаса смотрел на те части тела старика, к которым пока еще не было нужды прикасаться. Перед ним лежал скелет, Индрек мог разглядеть чуть ли не все кости: ребра, ключицы, позвонки, суставы — в бедрах, в коленях, в стопе, в пальцах ног. Исчезли щеки, исчезло все, что украшает и сглаживает угловатый скелет. Здесь, в бане на полке, казалось удивительно странным, что фамилия такого человека Войтинский и что к этой фамилии следует добавлять еще пан или господин. Казалось, и сам Войтинский сознавал нечто подобное, так как он сказал Индреку:
— Господин Паас, не называйте меня господином Войтинским, называйте Иваном Васильевичем. Если люди вместе ходят в баню, они становятся близкими, почти друзьями. Баня всех уравнивает. Как и могила. На том и порешили. А когда Индрек хлестал старика мягким и душистым березовым веником — Войтинский велел купить самый мягкий и пышный веник,— Иван Васильевич сказал:
— Э-эх, вот бы сейчас бутылочку пива выпить. Только у меня нет ни пива, ни денег. Господин Мау-рус, негодник, не дает. Кормить кормит и комнату отапливает, а денег не дает. Папиросы разрешает покупать, а пиво и водку—нет.
— Хотите, я велю принести пива, Иван Васильевич? — спросил Индрек.
— Христос воскресе, неужели это возможно! — воскликнул Иван Васильевич с неподдельным волнением.
— Возможно,— подтвердил Индрек и принес пиво.— Только оно очень холодное,— предупредил он.
— Это-то и хорошо, что холодное,— ответил Иван Васильевич, протягивая руку за бутылкой.— Холодное пиво и горячий пар — божественно!
Он сидел на верхней полке и пил, а Индрек подливал ему в стакан. Пил старик небольшими глотками, словно так было вкуснее.
Когда пиво было выпито, он снова растянулся на полке и попросил парить его теперь как следует, не так, как вначале. Пришлось подбавить пару. А когда Индрек вновь принялся хлестать его веником, Иван Васильевич крякнул от удовольствия и проворчал:
— Поди ж ты, всего одну бутылку выпил, а в голову ударило.
Индрек тоже заметил, что Ивану Васильевичу как будто в голову ударило — у старика развязался язык. Индрек тер его мочалкой, а старик болтал.
—• Осторожнее,— попросил он Индрека,— не так сильно. Старая кожа трухлявая и тонкая, легко рвется; последняя капля крови, что во мне еще осталась,
и та вытечет.