— Господин Слопашев,— строго и официально ответил директор,— у меня нет секретов, если их нет у вас. Я все делаю открыто. Прошу вас говорить здесь же, если вам угодно.
— Ну ладно,— ответил Слопашев.— Вы, конечно, знаете, о чем я хочу с вами говорить, о бюстах,которых больше нет на шкафу.
Директор почтительно поклонился.
— Это моя вина,— продолжал Слопашев,— и прошу взыскивать только с меня.
— Мне это и в голову не приходило,— ответил директор,—'Ведь я сам уже давно распорядился их убрать и вместо них поставить что-нибудь более современное. Лишь в силу невыполнения моего приказа они оставались здесь до сих пор. Но, как видно, они никому не причиняли зла, к ним настолько привыкли, что почти не замечали. Даже их исчезновения не заметили, словно эти два немца никогда и не жили.
— Но меня, как русского, присутствие их там, на шкафу, всегда задевало,— обиженно заявил Слопашев.— Они оскорбляли мою чисто русскую душу, а вы понимаете, господин Маурус, каково это, когда что-нибудь каждодневно оскорбляет твою патриотическую душу? Особенно если это имеет место в заведении, где, как мне кажется, уже давно должен царить совсем иной дух.
— Он и царит здесь, господин Слопашев, царил еще задолго до вас и будет царить даже тогда, когдавас, быть может, здесь уже не будет! — воскликнул директор, прерывая господина Слопашева.
А тот между тем продолжал:
— Но к чему тогда эти внешние признаки чуждого духа, вводящие в заблуждение каждого честного подданного Российской империи? К чему тут какие-то немцы, эти диоскуры? Допустим, они чем-то прославились, но, спрашиваю я, какое дело до этого нам, русским? Какое дело нам до какой-то «Песни о колоколе» или «Фауста»? Что говорят они русской душе, русскому сердцу? Разве в них говорится о действительности, как в «Мертвых душах» или «Медном всаднике»? А мы требуем действительности, подлинной русской действительности, ибо это наша действительность, согревающая нам сердце, заставляющая трепетать нашу душу. Ведь Пушкин и Гоголь говорят нам куда больше, чем Гете и Шиллер. Разве я неправду говорю, господин Маурус?
— Истинную правду, господин Слопашев, я точно такого же мнения. Вы ведь слышали: я уже отдал распоряжение убрать бюсты с этого видного места и только вследствие нашей небрежности вы успели нас опередить и проделали благодарную работу. Конечно, это можно было бы сделать без пыли и шума. Если вы еще когда-нибудь заметите что-либо, что оскорбляет ваш глаз, пожалуйста, скажите мне или господину Оллино, мы все уладим без шума и пыли. А как вы считаете, господин Слопашев, что бы нам следовало поставить вместо этих нашумевших немцев? Хорошо бы вместо них что-нибудь поставить.
— Вот что, господин Маурус,— промолвил Слопашев,— я убрал немцев, разрешите уж мне позаботиться о замене.
— Буду вам весьма признателен,— ответил директор, кланяясь,— только попрошу вас заблаговременно сообщить, что вы надумали и во что это обойдется.