Особенно заметно проявилась она в день именин Войтинского, которые праздновались у Слопаше-ва с участием Кулебякова, Молотова, Коови и еще кое-кого; был приглашен и Индрек, единственный из учеников.
Здесь атмосфера тоже напоминала банную: и хотя не было горячего пара, это с лихвой возмещалось разного рода бутылками. Поэтому мысли и чувства гостей залетали чрезвычайно высоко.
Сам именинник жевал губами, словно хотел что-то сказать, но язык уже размяк и не повиновался ему. Старик поднял правую руку и, пытаясь отбивать ею такт, стал напевать что-то на три четверти, то и дело
кашляя.
— Ля-ля,-ля, ля-ля-ля,— выводил он.— Штраус, понимаете? Вальс со скрипкой, в Вене, понимаете? Публика, дамы... овации...— бормотал он заплетающимся языком.
Он поднимал руки и раскачивал ими, словно парил в танце. Он делал это сам для себя, не требуя ничьего внимания, впрочем, его никто и не замечал.
Молотов уговаривал Индрека пить, без этого, мол, человек не может быть настоящим другом. А Молото-
ву во что бы то ни стало хотелось, чтобы Индрек был его другом. Да и почему бы человеку не пить, раз пьют все животные, все растения, даже камни, доказывал Молотов.
— А разве у камней, животных или растений есть монополии, есть винокуренные заводы, трактиры, корчмы, акциз для налогов, православное правительство, которое распространяет алкоголь и само же через общества трезвости борется с ним? — вскричал он, дойдя до пьющих камней.— Вы слышали когда-нибудь об этом? Нет? Я тоже не слышал. Никто не слышал! В животном мире нет такого существа и среди растений такого гада, который с одной стороны кормил бы себя, а с другой — ел, либо снизу подпиливал, а сверху надставлял. Так поступает только православный человек. Таким образом, главный признак православного человека состоит в том, что он борется против самого себя.
— В России нет людей,— говорил Кулебяков с пылающим лицом.— В России есть только подданные. Православный человек это вовсе не человек, а всего лишь подданный, верноподданный. В России есть один-единственный человек.
— Два! — воскликнул Молотов и так стукнул кулаком по столу, что все на нем подпрыгнуло.
— Один! — возразил Кулебяков.—Вы не умнее Толстого, а он говорит, что один.
— Толстой этого не говорит! — кричал Молотов.
— Говорит,— стоял на своем Кулебяков.— Иначе почему же он учит: не противься злу. Человек всегда противится злу, иначе он не был бы человеком, но если в такой необъятной стране, как Россия, существует всего один человек, зачем же ему противиться злу? Нет, одному в такой огромвой стране нечего противиться злу, ведь зло рождается только тогда, когда людей несколько и им становится тесно на земле. Этого Толстой, конечно, не сообразил, и знаете почему? Он и сам не настоящий человек, иначе как он может говорить: если зло в тебе самом, тогда противься, если же оно в другом, тогда нет.