Но Индрек не имел своего мнения о максимуме, и поэтому Молотов сказал:
— Один среди нас трезвый, да и тот идиот, не, знает даже, будет ли это максимум, если мы со всей шатией взлетим к небу.
— Позвольте, позвольте, я объясню,— просил Кулебяков — он со своим слабым голосом никак не мог перекричать остальных.
— Что там еще объяснять,— заорал Молотов.-— Взорвать, и все! Максимум!
— Взорвать, и все! Максимум! — пропищал Вой' тинский и пожевал губами.
— Это не выход,— сказал Кулебяков.— Вы забываете человека, психологического человека. Мир — не факт, а психологическая фикция. Но земной шар — факт, его уничтожение факт. Мы, люди, борющиеся за мир, ищем не факта, а возможности факта. Понимаете? Одной только возможности. Мы не собираемся ради достижения мира взрывать земной шар, поскольку этим мы добьемся лишь того, что в космосе будет одним кладбищем больше. Мы хотим одного — чтобы взятые а приори противники, воюющие стороны, счи^ тались с возможностью, что одна из них может уничтожить другую вместе со всем земным шаром. Как вы думаете, решился бы кто-нибудь напасть на другого, если бы тот, доведенный до отчаяния, мог уничтожить эту каплю грязи, которую мы называем матерью-землей? Конечно, не решился бы. Даже если бы противники по размерам и по силе соотносились как земной шар и один-единственный атом, даже в том случае они были бы равны. Что отсюда следует? Проблема великих держав и малых государств, проблема великих и малых народов была бы одним махом решена. Более того: решены были бы и экономические проблемы. Разве нашелся бы хоть один фабрикант, который не стал бы заботиться о своих рабочих, делить с ними свои прибыли, если любой рабочий, права которого ущемлены, может уничтожить хозяина со всей его шатией. Я подчеркиваю: ущемлены права, ибо права здесь — главное. Каждый, кто попытается логически развить мою мысль, убедится, что справедливость воцарится тогда не только между народами, между эксплуататорами и эксплуатируемыми, но также в школе и дома. Произвол, грубое, жестокое насилие исчезнут повсеместно благодаря одной лишь предполагаемой возможности, что земной шар со всей своей шатией взлетит к небесам по мановению руки слабейшего, если только его обидят. Между супругами не будет обмана, между друзьями и знакомыми — лжи, поскольку никто не станет бояться говорить правду, думать правду, жить по правде, каждый будет иметь надежную защиту от начальства и общества. Тогда воистину наступит конец мрачного
средневековья.
— Значит, если ученик идиот и я скажу ему «болван», он в ответ на это может взорвать земной шар? — спросил Молотов.
— Может,— ответил Кулебяков.
— Великолепно! — пискнул Войтинский, пожевав губами.— «Болван» и — максимум! Ай-ай-ай!
— А если кто-нибудь, устав от жизни, в целях самоубийства вздумает взорвать земной шар? — спросил Молотов.
—