Он пожевал губами, словно вдруг онемел от изумления.
— Все должны верить, кто хочет что-нибудь совершить, а кто хочет совершить великое, должен верить в великое,— заявил Кулебяков.
— Я не верю! — крикнул Молотов и так стукнул по столу стаканом, что тот разлетелся вдребезги.
—- Тогда вы ничего не совершите,— ответил Кулебяков.
— Совершу!—заорал Молотов.— Совершу разумом, совершу с помощью науки.
— Значит, вы верите в разум, верите в науку,— заметил Кулебяков. — Все должны верить. Даже бог, если он существует. Слышите: я не утверждаю, что он есть, мне не надо этого утверждать, поскольку бог для меня лицо постороннее...
— Закоренелый атеист! — пропищал Войтинский
и пожевал губами.
— Чепуха! — ответил ему Молотов.— Ходит к причастию, да еще по нескольку раз в год.
— Обратите внимание: даже бог, если он существует,— продолжал Кулебяков,— или если он когда-нибудь существовал и создал этот и все остальные миры, даже бог должен был верить, когда он приступал к сотворению мира. И между богом и человеком нет иной разницы, кроме разницы в силе веры, ведь если бог действительно существует и если он сотворил этот и еще какой-нибудь мир, то у него должна была быть на редкость сильная вера. У него должна была быть абсолютная вера, понимаете? Такой веры не
1 Верю, потому что это бессмысленно (лат.).
300
было ещё ни у одного человека, иначе человек тоже сотворил бы какой-нибудь мир...
— А вы уверены, что человек не создал какого-нибудь мира? — хрипло спросил Молотов.— Кто вам сказал, что человек не создал ни одного мира? В какой книге вы это вычитали? А что, если именно человек-то и создал все и если нет бога и ничего подобного? Есть только человек, и он проявляет себя то как бог, то как человек, то как животное или цветок, скала или море? Ведь человек вечен, говорите вы. Что же мы можем знать о нем. Десять миллионов лет назад человек, быть может, верил так сильно, что создал новые миры, а через сто миллионов лет он, возможно, будет верить так сильно, что уничтожит все с помощью одной лишь веры? Понимаете — одной лишь веры? Только себя самого он не сможет уничтожить, если он вечен, иначе мог бы уничтожить себя и бог, если он существует.
— Разрешите мне задать один вопрос,— прорычал Слопашев.— Один маленький вопросик. Вы говорите: бог должен был верить, когда он сотворил мир. А должен ли он был верить и тогда, когда сотворял человека? Должен был, отвечайте?— заорал он, глядя через стол на Кулебякова.
—