Долго ли он так прислушивался — неизвестно, только, по-видимому, в конце концов он задремал и очнулся лишь тогда, когда кто-то забрался к нему в постель, кто-то мягкий и теплый. Существо протиснулось между Индреком и стенкой, прижалось к его груди, просунуло свои ноги между ногами Индрека, чему тот по непонятным причинам пытался противиться. Скорчившись таким образом, существо молча лежало некоторое время у груди Индрека. Индрек чувствовал его дыхание, ощущал тепло его тела, запах волос, слышал, казалось, даже удары его сердца. Сзади на полу кто-то спал, громко храпя. Очевидно, это был приятель Метсланг, конечно, он, хотя Индрек не решился оглянуться и посмотреть, словно боялся, что существо, прильнувшее к его груди, вдруг что-нибудь сделает. Что именно, невозможно было предугадать, но одно было ясно, оно непременно сделает что-то такое, что будет иметь для Индрека роковые последствия, если он хоть чуть-чуть пошевелится.
Пока он так лежал, ему пришло в голову, что глаза-то, собственно, можно открыть, и существо этого не заметит, ведь его голова находится у Индрека под
подбородком, а лицо прижато к его груди. Индрек приоткрыл глаза и, к своему удивлению, увидел, что стало уже значительно светлее, чем было, когда он прислушивался к тяжелому дыханию Метел анга. Значит, он действительно успел поспать. Ему вспомнился приглушенный смех той, что лежала сейчас рядом с ним, плотно прижав круглые мягкие колени к его ногам. Он совсем открыл глаза и попытался разглядеть ее, но увидел лишь тонкую талию и округлое бедро. Ног не было видно, их скрывала юбка. Голову загораживал подбородок самого Индрека. Девушка словно догадалась, что Индрек открыл глаза, она вдруг откинула голову и улыбнулась ему. Оторопев, смотрел Индрек на этот улыбающийся рот и наконец прошептал:
— Так это вы!
Девушка вопросительно взглянула на него, но затем улыбка, вначале такая широкая, вдруг застыла на ее губах, девушка едва заметно кивнула головой и сказала:
- Я!
Индрек оглянулся и увидел; что Метсланг и впрямь храпит один, лицом кверху, с открытым ртом. Он снова перевел взгляд на девушку, лежавшую все в том же положении с откинутой назад головой. Конечно! Это она, первая женщина, улыбнувшаяся ему в городе, там, на крыльце гостиницы, а затем в маленькой комнатушке, выходящей окном во двор, на котором, похрупывая сеном, стояли крестьянские лошади. Да, тогда улыбка этой женщины 1<ак бы утешила и в то же время подбодрила его, она была чем-то единственно родным в этом чужом мире.
Не отдавая себе отчета, что он делает и зачем, Индрек встал с постели и начал обуваться. «Хорошо, что носки не снял, а то пришлось бы с ними возиться»,— подумал он. Не говоря ни слова, он оделся и хотел было выйти из комнаты.
— Дверь заперта и ворота тоже, во дворе собака,— сказала девушка. Она сидела на постели и старалась поймать Индрека за руку.
Индрек подошел к окну и выглянул. Высоковато, чтобы прыгать на камни, подумал он, но все-таки открыл окно.
Девушка подошла к нему, как-то странно прижав к горлу руки,—так делают дети, когда очень жалобно о чем-нибудь просят. «Она только что лежала, прижавшись вот так же к моей груди»,— подумал Инд-рек, взбираясь на подоконник.
— Прошу вас, останьтесь,— проговорила девушка тихо и покорно.
Но когда эти слова донеслись до него, Индрек был уже на мостовой. Почувствовав вдруг в ступнях ост