Глава XXXII   Когда опустело последнее ласточкино гнездо, подоспела осень — только тогда она посмела нагрянуть, не раньше. В сарае сидела теперь только пестрая кошка и караулила мышей — они вместе с кошкой остались тут зимовать, ведь у них не было крыльев, чтобы улететь в далекие, теплые страны.

— Откуда тебе это известно? — снова спросил Коови.— А что, если это бог извергает огонь из Везувия? А? Разве кто-нибудь заглядывал в кратер, кто там извергает?

—- С тобой нельзя серьезно разговаривать,— возмутился Мийлинымм.— Ты обращаешь все в прозу и пошлую шутку. Так и чувствуешь, что опять попал на родину, где спорят об экономике, об идеалах. Идеалы, одни идеалы, и тут же сельскохозяйственные общества, товарищества по разведению племенных быков, улучшение сортового зерна, искусственные удобрения.

На этом Мийлинымм сегодня и закончил, потому что он затронул отечественную тему, а отечественные темы казались ему слишком мелкими и ничтожными, они не будоражили мысль, не способствовали воспарению духа и мечтам. А Мийлинымм любил помечтать, особенно в научной или философской сфере. Ему было так удивительно приятно думать и говорить:

—Как жаль, что мы не живем на несколько тысячелетий позже, тогда уже существовал бы сверхчеловек. Интересно, что он станет делать, когда появится. Станет он писателем или философом, поэтом или ученым? Будь я сверхчеловеком, я бы непременно стал ученым и решил бы все проблемы, чтобы наука достигла наконец своего предела и цели. Марксизм, дарвинизм, ламаркизм, ницшеанство, кантианство со своей Ding an sich ¹ — все решил бы единым махом, дабы увидеть, что станет делать несчастный человек, когда все будет решено.

—        Лучше женись на богатой и живи себе спокойно,— посоветовал Коови.

Это был камешек в огород Мийлинымма, который считал, что ни один мало-мальски разумный человек на этом свете не станет работать, предоставив это другим. Разумный человек получает наследство, выигрывает или берет за кем-нибудь богатое приданое, этим и живет.

—        Зачем же непременно жениться на богатой? —спросил Мийлинымм, словно не понимая намека.— Онможет ведь и иначе деньги добывать. Займетсяхотя бы коммерцией, конечно, крупной, так сказать,сверхкоммерцией, станет торговать ценными мехами,слоновой костью, страусовыми перьями, опиумом илирабами, сосредоточит все в своих руках, а потом назначит такие высокие цены, какие ему заблагорассудится.

—  А как же тогда быть с марксизмом? — насмешливо спросил Коови.

—  Какой же ты злой человек,— возмутился Мийлинымм.— Я фантазирую, а ты только и делаешь, что шпильки мне вставляешь, только шпильки — то жену приплел, теперь марксизм.

—  То-то и оно, что ты только фантазируешь,— заметил Коови,— фантазируешь о том, чего, возможно, никогда не будет. Ведь весьма вероятно, что не будет ни сверхчеловека, ни марксизма, как не было и христианства, человек только болтает обо всем этом, чтобы не надо было дело делать.