Законоучитель Вихалепп, которого по-прежнему звали Папой Римским, с каждым днем все ревностнее следил за тем, чтобы уста учеников не пропускали ни единой буквы из священного слова божьего. Поэтому ему все чаще приходилось, строго стуча карандашом по кафедре, внушать ученикам:
— Мы — слуги божьи, воины Христовы, а воин должен в точности выполнять приказ своего начальника. В точности, слышите? А как может человек в точности выполнять приказ своего господина, если он этого приказа в точности не знает? Так что помните: слово в слово, буква в букву, ибо в день Страшного суда мы должны будем дать отчет господу нашему Иисусу Христу в каждом слове, в каждой букве, слетевшей с уст наших.
Но и этого Вихалеппу было мало, ему хотелось большего, иначе из его учеников не получится истинных воинов Христовых. Мысля себя Христовым генералом, он хотел добиться того, чтобы, когда он входит и говорит «раз», все ученики одновременно вставали, «два» — все садились, «три» — поднимали крышки парт, «четыре» — клали руки на парты, «пять» — молитвенно складывали руки, «шесть» — обращали взоры на Вихалеппа и «семь» — примус ' вставал и рапортовал, что на сегодня задано. А поскольку, по мнению Вихалеппа, воин должен быть стремителен, как молния, то он с каждым днем все более убыстрял темп своих упражнений, выкрикивал: «Раз — встать, два — сесть, три — крышки, четыре — руки, пять — сложить, шесть — глаза, семь — примус...»
Однажды господин Маурус застал класс за этим благочестивым занятием и похвалил:
—- Очень хорошо, прекрасно, но разве богу угодно, чтобы мальчики господина Мауруса так стучали крышками парт?
— К этому надо немного привыкнуть, господин Маурус,— заметил Вихалепп,— совсем немного.
— Я тоже думаю, что богу следует к этому немного привыкнуть,— согласился директор, а поскольку звонок возвестил об окончании урока, он попросил учителя выйти, сам же остался в классе.
1 Primus — первый (лат,), здесь — первый ученик.
— Умный человек, благочестивый человек, добрый человек, но ума нет ни капли,— начал господин Мау-руС__ Он до тех пор учил вас, пока ум не потерял. Это с добрыми людьми часто случается: учат, учат, проповедуют разные премудрости и истины, а в один прекрасный день оказывается, что у самого-то и нет уже ума, что умный обезумел. Надо поискать кого-нибудь поглупее, у кого еще весь ум цел.
На следующий урок закона божьего в класс вошел маленький шустрый старикашка, у него все было серое _ и борода, и усы, и глаза, и волосы, и костюм, серым казалось даже Евангелие, которое он держал под мышкой, когда расхаживал взад-вперед перед классом, опустив глаза и бормоча себе под нос: «Салазки, скользить, салазить». Наконец он остановился, обвел взглядом учеников, добродушно улыбнулся им, как старым знакомым, и сказал:
—