Глава XV             Наступила весна. Но Индрек даже не заметил, как она наступила.

У господина Мауруса нет секретов,— заявил директор. -Мои дом точно стеклянный купол, любой может заглянуть в него, ибо здесь царят правда и справедливость.

Но Индрек, по-видимому, не любил правды и справедливости, он молчал. В конце концов директору не оставалось ничего другого, как удалиться с Индреком в соседнюю комнату, где тот сообщил ему:

—  Перед тем как уехать из дому, я отбил у двух чашек ручки, мать сказала мне, что это счастливые ручки, завернула их в бумагу и спрятала на дно моего сундучка. Ради матери я и не хотел говорить этого при всех, господин директор.

—  Ну ладно, если это счастливые ручки вашей матери,— сказал директор.— Только смотрите, как бы они не принесли вам горя.

Последние слова прозвучали уже как шутка И господин Маурус, вернувшись, сказал Оллино:

—        Верните Паасу его вещи.

Оллино между тем разглядывал ручки, словно в них таилось что-то особенное или он догадывался об их подлинном значении. А когда Индрек принялся вновь заворачивать ручки в бумагу, Оллино спросил:

— Это что, талисман?

Слово «талисман» так понравилось ученикам, что с этой минуты они прозвали Индрека «Таллисманом» (Т а 111 s man — нечто вроде конюха, tall — по-эстонски конюшня.), только не с одним, а двумя «л».

Так Илдрек со своими ручками сделался притчей во языцех. Соперничать с ним мог разве один только Лаане, но тому слава впрок не пошла, ему пришлось покинуть школу. Дело в том, что у Лаане нашли записную книжку, в которой, между прочим, был раздел «Кражи».

Сюда он переписывал из эстонских, русских и немецких газет заметки о кражах. Заносились сюда и слова из воровского жаргона, красным карандашом была сделана пометка: очень важно. Пометка была три раза подчеркнута, и после нее стояли три восклицательных знака. В отрывке из какой-то статьи воровство рассматривалось, как социальное зло,— воровство и прочие преступления. В конце было написано: «Размышления»,— однако это слово было зачеркнуто и вместо него значилось: «Мысли о воровстве». Под этим заголовком можно было прочесть: «Воровство — это общественная деятельность, потому что в одиночестве человек красть не может, ибо в таком случае ему пришлось бы красть у самого себя, чего человек никогда не делает. Древние римляне не смели красть, а греки могли, если кражу не раскроют; так что выходит — строго запрещено было раскрытие кражи. Строго запрещено! В России тоже нельзя красть, следовательно, воровство — опасная деятельность. Вор смел, а разбойник нет, иначе зачем он убивает; но он боится, что кража будет раскрыта и поэтому убивает. Вор не боится и поэтому не убивает. Бог был первым вором — он украл у Адама ребро и сотворил из него Еву, так что женщина появилась через воровство и сама есть воровка. Моя мать тоже воровка, она крадет у отца, отец же у матери не крадет, он крадет в мызном лесу доски, жерди и сучья, потому что еловые и можжевеловые сучья лучше ивовых и березовых, не так быстро гниют. Я тоже крал ель и можжевельник...»